поисков выудил из дальнего угла шкафа свой зеркальный фотоаппарат. Достал его из коробки, повернул переключатель до отметки «ON», фотоаппарат подмигнул Вадиму зеленой лампочкой, но так и не включился – сел аккумулятор. Вадим поставил его на зарядку.

Через полчаса не сдержался, выдернул зарядное устройство из розетки, вставил аккумулятор в аппарат, включил. На экране высветился значок неполного заряда батареи, но Вадиму было все равно. На какое-то время хватит, и ладно.

Он взял фотоаппарат и вышел из дома.

Когда снимали первый фильм три года назад, Ское заставлял его фотографировать на улицах. Искать хорошие ракурсы, ловить интересные моменты окружающей жизни. Именно этим он и собрался заняться сейчас. Вадим направился в парк, расположенный недалеко от дома. Ское нравятся листья, это Вадим помнил. С них и решил начать свою творческую тренировку.

Аккумулятор держал заряд довольно долго. Вадим снял серию фотографий с кружащимися на ветру листьями, но эта серия не удовлетворила его. Чего-то не хватало. Листья смотрелись красиво, композиционно кадр был выстроен верно, но и только. Вадиму хотелось большего, но чего, он и сам не понимал.

Ходил по улицам, выискивая это таинственное что-то. Пока не встретил облысевшее дерево. В череде золотых, и багряных, и даже еще по-летнему зеленых оно смотрелось не растением, а обломком растения. Казалось, оно погибло. Серый шершавый ствол был прям, как осанка солдата. Вытянутые тонкие ветви смотрели вверх, а на них коричневыми птицами притулились, нахохлившись, последние листья. Листья сидели с таким видом, словно вот-вот упорхнут.

«Последние листья улетели на юг», – подумал Вадим и сам удивился этой мысли. Слишком уж она была не его. Скорее, Ское мог такое подумать. Вадим сделал несколько фотографий, на которых не было видно ствола дерева – в кадр попали только верхние ветки с листьями-птицами.

Вадим улыбнулся. Фотоаппарат подмигнул ему последним сделанным кадром и погас – разрядился аккумулятор. Можно возвращаться домой.

49

– Мама улетела обратно в Петербург, – сказал Алексей Викторович, встретив Вадима в прихожей.

Тот промолчал и даже не взглянул на отца. Алексей Викторович увидел в руках сына фотоаппарат и удивился:

– Решил пофотографировать?

Вадим снова ничего не ответил, мимо отца направился в свою комнату.

– Отмалчивайся, если хочешь, – сказал Алексей Викторович ему в спину. – А захочешь поговорить – я рядом.

Вадим закрыл за собой дверь комнаты, включил компьютер и скинул фотографии. Пролистал их. Последняя серия Вадиму очень понравилась. В ней чувствовался сюжет. И чувствовалась грусть – но тихая, едва заметная.

«Захочешь поговорить – я рядом», – крутились слова отца в голове Вадима где-то на заднем плане, пока он листал снимки. От них тоже веяло печалью. Никогда прежде отец не говорил ему такого. Вадим постарался отогнать эти мысли, забыть, притупить непрошеную грусть. Открыл фоторедактор и попробовал скорректировать цветовую гамму фотографий. Делал их то ярче, то темнее, то более насыщенными, то переводил изображение в черно-белый цвет. Ничего не помогало. Фотографии были хороши в своем натуральном виде.

Вадим свернул окно редактора и открыл последний снимок, сделанный за несколько секунд до того, как погас экран фотоаппарата. Ветки и листья смазались – должно быть, камера дрогнула в руках Вадима. В фокусе оказалась лишь одна коричневая птица. У нее было два крыла – два сухих листа, они остриями смотрели вверх, едва держась истонченными черешками за ветку. Птица почти взлетела.

50

Вадим отправил эту единственную фотографию Ское. Через минуту от него пришел ответ: «Это почти музыка, Вадим».

«Почти?»

«Это музыка».

51

В среду в четыре часа дня Ское закрыл за собой дверь. Когда повернулся к лестнице, столкнулся нос к носу с Вадимом.

– Хотел уйти без меня? Я запомнил: клуб масок по воскресеньям, средам и пятницам в пять вечера.

– Привет, Вадим, – улыбнулся ему Ское. – Я думал, ты не веришь в эти сказки.

– Не забывай: я встретил козу. И кроме того, я оператор в твоем фильме. Разве не должен я увидеть все это дело с масками и енотами собственными глазами?

– Должен, – кивнул Ское и улыбнулся одним уголком губ, так, чтобы Вадим не заметил. – Я рад.

– Чему?

– Я просто рад.

– Молодец, – Вадим притворно нахмурился и сменил тему, чтобы Ское не заметил, что он тоже рад: – Значит, надо сесть на двенадцатый трамвай и выйти на серой остановке с пыльными людьми и лысыми деревьями, с тремя полосатыми трубами на горизонте? И войти в арку дома, подписанного «Переулок, 6»?

– Именно.

– Да легко!

Ребята направились к остановке, где простояли двадцать минут в ожидании нужного трамвая.

52

– Мы опять вышли не на той остановке, – усмехнулся Ское.

– Они все одинаковые здесь.

– Но я точно помню, что нужно куда-то идти, уткнувшись в свои мысли, чтобы попасть в клуб масок.

– Точно помнишь, что нужно куда-то идти. Молодец, Ское, конкретика – твой конек.

– Спасибо, я стараюсь.

– Тогда давай немедленно начнем куда-то идти, потому что уже сколько-то времени.

– Сколько?

– Не знаю, у меня нет часов при себе.

– У тебя есть телефон.

– Он чтобы звонить.

– Там цифрами высвечивается время, если нажать кнопочку, Вадим.

– Я знаю, Ское. Но что-то мне подсказывает, что когда куда-то идешь, уткнувшись в свои мысли, чтобы попасть туда, куда идешь, лучше не смотреть на время. И еще: у тебя тоже есть телефон, давно бы уже посмотрел.

– Забыл его дома.

– Тогда нам нужен дождь, Ское.

– Не могу поверить, что это говоришь ты, а не я, Вадим.

– В прошлый раз я увидел козу под дождем.

– Нам нужна арка. Коза всегда скрывается в арке.

– Мы несем отборный бред.

– Это для того, чтобы как можно скорее попасть в клуб масок – средоточие бреда. А вот и нужный дом.

Вадим проследил направление взгляда Ское и прочел на табличке, прикрепленной к боку обшарпанного четырехэтажного здания: «Переулок, 6». От удивления он даже остановился.

– Сработало.

– Конечно. Куда-то идти, чтобы куда-то прийти – всегда срабатывает, – сказал Ское, и ребята двинулись в арку.

Вновь пустой двор. Дверь с плакатом. Два темных этажа и один едва освещенный.

Они вошли в единственную на этаже дверь. Ское молча указал Вадиму на ряд крючков, на которых висели разнообразные маски. Вадим кивнул и взял себе наугад одну.

Оказалось, они все-таки опоздали. Енот молча махнул им рукой, чтобы садились, а остальные звери обернулись на явившихся зайца и ежа. Никто не проронил ни слова. Ское хотел было задать вопрос, но енот резко прилепил указательный палец к своей енотовой мордочке, показывая, что нужно сохранять молчание. Он схватил со стола блокнот, вырвал из него листок и написал на нем что-то. Затем протянул Ское. «Сегодня в клубе мы молчим. Кто первый заговорит – тот уходит. Переписываться на бумаге, обмениваться сообщениями в телефоне и тому подобное – тоже нельзя. Да, я написал это на бумаге, но это единичный случай, своего рода исключение. Мне и самому